Самое дорогое, что у нас есть, — это жизнь и здоровье, поэтому мы готовы доверить их только лучшим специалистам, в знаниях и опыте которых мы уверены. Сегодня у нас есть возможность познакомиться поближе с одним из таких людей — это профессор Андрей Королёв, главный врач клиники ECSTO, хирург-ортопед-травматолог, доктор медицинских наук. Его история — доказательство того, как профессионализм, верность мечте, уверенность в успехе и умение не останавливаться перед трудностями помогают достичь поставленной цели и добиться, чтобы сказка стала былью.
Андрей, с чего началась Ваша «медицинская биография»? Вы с детства хотели быть врачом или эта идея пришла уже значительно позже?
В детстве и ранней юности я даже не думал о том, что медицина станет частью моей жизни: я был уверен, что моя работа будет связана с космосом. И это была не просто обычная мальчишеская мечта, но, как мне тогда казалось, вполне осознанный выбор: мой дедушка, Сергей Павлович Королёв, был известным ученым, конструктором ракетно-космической техники, и мне посчастливилось общаться с его коллегами, космонавтами первого отряда... И тогда я решил, что тоже буду заниматься конструированием ракет и даже начал ходить в физико-математическую школу при МАИ. Но затем произошел случай, который перевернул всю мою жизнь: у меня случился острый аппендицит, и операцию делали в клинике, где работала моя мама, — в Научном центре хирургии. За две недели пребывания там я понял, что космос — это не для меня, я должен быть хирургом. Физико-математическую школу я оставил сразу же и стал готовиться к поступлению в 1-й Московский медицинский институт имени И.М. Сеченова. Когда я стал студентом, у меня было ощущение, что за спиной выросли крылья — я каждый день убеждался в том, что сделал правильный выбор, и был очень счастлив.
Как Вы пришли к выбору своей специализации?
Я решил последовать примеру моей мамы и ее учителя — М.И. Перельмана, одного из ведущих хирургов нашей страны, — и заниматься легочной хирургией. Я очень горжусь тем, что мне тоже посчастливилось учиться у него в ординатуре и аспирантуре на кафедре фтизиопульмонологии и ассистировать ему на операциях: это был очень важный для меня опыт. Кроме того, он с огромным интересом относился к исследованиям на стыке разных меди¬цинских специальностей — в том числе на соединении торакальной*, легочной и сердечно-сосудистой хирургии, то есть трансплантации органов. Мне посчастливилось участвовать вместе с ним в научной программе, и моя первая диссертация, которую я защитил в 1990 году, была посвящена пересадке трахеи. К сожалению, торакальная хирургия в 90-х годах начала угасать: она требовала высококачественного, дорогого оборудования и без финансовой поддержки государства существовать просто не могла. Но опыт у наших специалистов был огромный, и М.И. Перельман старался, чтобы мы обменивались знаниями с зарубежными специалистами. Во время одной из конференций я познакомился с ведущими европейскими хирургами: профессором М. Алльговером — президентом международного общества хирургов, профессорами Л. Швайберером из Мюнхена и Т. Рюиди из Швейцарии. И меня пригласили в Германию читать лекции для хирургов.
Какое впечатление на Вас произвели клиники в Германии?
Неизгладимое. Меня потрясла их организованность, порядок, структурированность работы и ответственность за пациентов. Когда меня спросили, хочу ли я пройти стажировку в Германии и Швейцарии, я думал, что это невозможно, но мне помог профессор Швайберер: я получил приглашение и в январе 1992 года начал работать в Мюнхене под его руководством в одной из ведущих хирургических клиник Европы и одновременно изучать немецкий язык (до этого я знал английский и французский). Через два месяца я уже свободно общался с коллегами на их родном языке и даже получил разрешение на работу в Германии. Мне подтвердили и образование, и ученую степень, я учился и работал — словом, это было удивительное время, о котором я сейчас вспоминаю с большой теплотой.
Как получилось, что Вы решили оставить торакальную хирургию?
В самом начале моей работы в клинике профессора Швайберера он мне предложил специализироваться в области травматологии и ортопедии. Однако тогда я думал, что мне нужно заниматься общей хирургией: это давало возможность заниматься в Москве любимой работой и найти много пациентов. К тому же в нашей стране ортопедия и травматология находились на невысоком уровне — в отличие, к примеру, от той же торакальной хирургии. Но в Германии я увидел, какие возможности и какой потенциал есть у артроскопической** хирургии — и это повлияло на мое решение: я дал согласие профессору Швайбереру.
Это стало первым шагом к тому, что Вы задумались о создании собственной клиники?
Да, я планировал открыть в России частную клинику, чтобы адаптировать европейский опыт ортопедии и травматологии к российским реалиям, — но судьба распорядилась несколько иначе. По возвращении из Германии я получил приглашение на работу от Российской Медицинской Академии Последипломного Образования. Я преподавал, оперировал и вел прием пациентов. Но через несколько лет я понял, что надо идти дальше. Вскоре я получил предложение от профессора Загороднего — он пригласил меня на работу в новую клинику, которой руководил профессор Георгий Голухов. Больница № 31 на тот момент была самой лучшей в Москве: современное оборудование, профессиональные сотрудники, удобные помещения. В этой больнице я стал куратором отделения травматологии и ортопедии. У меня уже были серьезные наработки по докторской диссертации, через полгода я защитился и получил докторскую степень и звание профессора. Эта больница открыла передо мной фантастические возможности по развитию артроскопической и ортопедической*** хирургии. Число пациентов росло, и я уже прибегал к услугам секретаря, который помогал мне структурировать систему записи и приема, корректировать время и планировать операции — такую схему работы я также видел в Германии и Швейцарии. И все-таки я продолжал мечтать о создании частной клиники, это позволило бы мне работать в полную силу. И тогда я начал сотрудничать с Европейским медицинским центром (ЕМС).
Почему именно Европейский медицинский центр?
Здесь я нашел ту логику в организации работы, которой мне не хватало в обычных больницах, которые вынуждены жить по законам городского здравоохранения, принятым еще в советские времена. А в ЕМС были рады в любое время любому количеству пациентов — не только в будние дни, но и в выходные. Никогда никто не говорил: «Доктор, вы оперируете во внеурочное время!» — мне всегда давали «зеленый свет». Но все же я не оставлял идеи создания частной клиники. Я пригласил финансового консультанта, с которым мы прорабатывали бизнес-модель, и продолжал работать: оперировал, консультировал — мне хотелось помогать людям... А затем ЕМС сменил собственников — бизнес купили два моих друга, владельцы группы компаний «36,6» Артём Бектемиров и Сергей Кривошеев. Они предложили мне «имплантировать» мою собственную будущую клинику в структуру ЕМС — и я согласился с радостью. Так что моя «Европейская клиника спортивной травматологии и ортопедии» (ECSTO) вошла в состав ГК ЕМС. Сегодняшние владельцы ЕМС — Игорь Шилов, Леонид Шайман, Чаба Бальер — люди, которые очень хотели и смогли построить лучшую частную клинику в России и деньги для них — не главное, что полностью соответствует моему взгляду на жизнь. Я хочу сказать, что никогда в жизни не смог бы создать такую клинику, если бы рядом не было людей, которые поверили в эту идею и добросовестно работали со мной плечом к плечу. Одни пришли сюда молодыми людьми, другие — зрелыми специалистами, но всех нас объединяет то, что мы действительно любим и знаем свою работу, уважаем наших пациентов и искренне хотим им помочь.
*Торакальная (грудная) хирургия — область хирургии, предметом которой являются органы, расположенные в области груди, а также прилежащие к ней органы. Это гортань, глотка, пищевод, трахея, легкие, вилочковая железа (тимус), щитовидная и паращитовидная железы, диафрагма, печень, желудок, сердце, перикард, крупные кровеносные и лимфатические сосуды.
**Артроскопическая хирургия — это вид оперативного вмешательства, при котором через минимальный разрез вводится артроскоп и другие хирургические инструменты для выявления и лечения различных заболеваний травм и суставов.
***Ортопедическая хирургия (или ортопедия) — раздел хирургии, которая занимается оперативным лечением переломов, травм и заболеваний позвоночника, костей, мышц, сухожилий и суставов.
Андрей, с чего началась Ваша «медицинская биография»? Вы с детства хотели быть врачом или эта идея пришла уже значительно позже?
В детстве и ранней юности я даже не думал о том, что медицина станет частью моей жизни: я был уверен, что моя работа будет связана с космосом. И это была не просто обычная мальчишеская мечта, но, как мне тогда казалось, вполне осознанный выбор: мой дедушка, Сергей Павлович Королёв, был известным ученым, конструктором ракетно-космической техники, и мне посчастливилось общаться с его коллегами, космонавтами первого отряда... И тогда я решил, что тоже буду заниматься конструированием ракет и даже начал ходить в физико-математическую школу при МАИ. Но затем произошел случай, который перевернул всю мою жизнь: у меня случился острый аппендицит, и операцию делали в клинике, где работала моя мама, — в Научном центре хирургии. За две недели пребывания там я понял, что космос — это не для меня, я должен быть хирургом. Физико-математическую школу я оставил сразу же и стал готовиться к поступлению в 1-й Московский медицинский институт имени И.М. Сеченова. Когда я стал студентом, у меня было ощущение, что за спиной выросли крылья — я каждый день убеждался в том, что сделал правильный выбор, и был очень счастлив.
Как Вы пришли к выбору своей специализации?
Я решил последовать примеру моей мамы и ее учителя — М.И. Перельмана, одного из ведущих хирургов нашей страны, — и заниматься легочной хирургией. Я очень горжусь тем, что мне тоже посчастливилось учиться у него в ординатуре и аспирантуре на кафедре фтизиопульмонологии и ассистировать ему на операциях: это был очень важный для меня опыт. Кроме того, он с огромным интересом относился к исследованиям на стыке разных меди¬цинских специальностей — в том числе на соединении торакальной*, легочной и сердечно-сосудистой хирургии, то есть трансплантации органов. Мне посчастливилось участвовать вместе с ним в научной программе, и моя первая диссертация, которую я защитил в 1990 году, была посвящена пересадке трахеи. К сожалению, торакальная хирургия в 90-х годах начала угасать: она требовала высококачественного, дорогого оборудования и без финансовой поддержки государства существовать просто не могла. Но опыт у наших специалистов был огромный, и М.И. Перельман старался, чтобы мы обменивались знаниями с зарубежными специалистами. Во время одной из конференций я познакомился с ведущими европейскими хирургами: профессором М. Алльговером — президентом международного общества хирургов, профессорами Л. Швайберером из Мюнхена и Т. Рюиди из Швейцарии. И меня пригласили в Германию читать лекции для хирургов.
Какое впечатление на Вас произвели клиники в Германии?
Неизгладимое. Меня потрясла их организованность, порядок, структурированность работы и ответственность за пациентов. Когда меня спросили, хочу ли я пройти стажировку в Германии и Швейцарии, я думал, что это невозможно, но мне помог профессор Швайберер: я получил приглашение и в январе 1992 года начал работать в Мюнхене под его руководством в одной из ведущих хирургических клиник Европы и одновременно изучать немецкий язык (до этого я знал английский и французский). Через два месяца я уже свободно общался с коллегами на их родном языке и даже получил разрешение на работу в Германии. Мне подтвердили и образование, и ученую степень, я учился и работал — словом, это было удивительное время, о котором я сейчас вспоминаю с большой теплотой.
Как получилось, что Вы решили оставить торакальную хирургию?
В самом начале моей работы в клинике профессора Швайберера он мне предложил специализироваться в области травматологии и ортопедии. Однако тогда я думал, что мне нужно заниматься общей хирургией: это давало возможность заниматься в Москве любимой работой и найти много пациентов. К тому же в нашей стране ортопедия и травматология находились на невысоком уровне — в отличие, к примеру, от той же торакальной хирургии. Но в Германии я увидел, какие возможности и какой потенциал есть у артроскопической** хирургии — и это повлияло на мое решение: я дал согласие профессору Швайбереру.
Это стало первым шагом к тому, что Вы задумались о создании собственной клиники?
Да, я планировал открыть в России частную клинику, чтобы адаптировать европейский опыт ортопедии и травматологии к российским реалиям, — но судьба распорядилась несколько иначе. По возвращении из Германии я получил приглашение на работу от Российской Медицинской Академии Последипломного Образования. Я преподавал, оперировал и вел прием пациентов. Но через несколько лет я понял, что надо идти дальше. Вскоре я получил предложение от профессора Загороднего — он пригласил меня на работу в новую клинику, которой руководил профессор Георгий Голухов. Больница № 31 на тот момент была самой лучшей в Москве: современное оборудование, профессиональные сотрудники, удобные помещения. В этой больнице я стал куратором отделения травматологии и ортопедии. У меня уже были серьезные наработки по докторской диссертации, через полгода я защитился и получил докторскую степень и звание профессора. Эта больница открыла передо мной фантастические возможности по развитию артроскопической и ортопедической*** хирургии. Число пациентов росло, и я уже прибегал к услугам секретаря, который помогал мне структурировать систему записи и приема, корректировать время и планировать операции — такую схему работы я также видел в Германии и Швейцарии. И все-таки я продолжал мечтать о создании частной клиники, это позволило бы мне работать в полную силу. И тогда я начал сотрудничать с Европейским медицинским центром (ЕМС).
Почему именно Европейский медицинский центр?
Здесь я нашел ту логику в организации работы, которой мне не хватало в обычных больницах, которые вынуждены жить по законам городского здравоохранения, принятым еще в советские времена. А в ЕМС были рады в любое время любому количеству пациентов — не только в будние дни, но и в выходные. Никогда никто не говорил: «Доктор, вы оперируете во внеурочное время!» — мне всегда давали «зеленый свет». Но все же я не оставлял идеи создания частной клиники. Я пригласил финансового консультанта, с которым мы прорабатывали бизнес-модель, и продолжал работать: оперировал, консультировал — мне хотелось помогать людям... А затем ЕМС сменил собственников — бизнес купили два моих друга, владельцы группы компаний «36,6» Артём Бектемиров и Сергей Кривошеев. Они предложили мне «имплантировать» мою собственную будущую клинику в структуру ЕМС — и я согласился с радостью. Так что моя «Европейская клиника спортивной травматологии и ортопедии» (ECSTO) вошла в состав ГК ЕМС. Сегодняшние владельцы ЕМС — Игорь Шилов, Леонид Шайман, Чаба Бальер — люди, которые очень хотели и смогли построить лучшую частную клинику в России и деньги для них — не главное, что полностью соответствует моему взгляду на жизнь. Я хочу сказать, что никогда в жизни не смог бы создать такую клинику, если бы рядом не было людей, которые поверили в эту идею и добросовестно работали со мной плечом к плечу. Одни пришли сюда молодыми людьми, другие — зрелыми специалистами, но всех нас объединяет то, что мы действительно любим и знаем свою работу, уважаем наших пациентов и искренне хотим им помочь.
*Торакальная (грудная) хирургия — область хирургии, предметом которой являются органы, расположенные в области груди, а также прилежащие к ней органы. Это гортань, глотка, пищевод, трахея, легкие, вилочковая железа (тимус), щитовидная и паращитовидная железы, диафрагма, печень, желудок, сердце, перикард, крупные кровеносные и лимфатические сосуды.
**Артроскопическая хирургия — это вид оперативного вмешательства, при котором через минимальный разрез вводится артроскоп и другие хирургические инструменты для выявления и лечения различных заболеваний травм и суставов.
***Ортопедическая хирургия (или ортопедия) — раздел хирургии, которая занимается оперативным лечением переломов, травм и заболеваний позвоночника, костей, мышц, сухожилий и суставов.